Вверх
Оставить отзыв
Только для врачей

В реанимацию могут не пустить братьев пациента, опекунов и детей до 14 лет. Больницы не обязаны выполнять эти требования, поясняет эксперт

/

Как устроена диагностика в системе ОМС, как развивается онкодиагностика, как упростить взаимодействие частной и государственной медицины?

/

Минздрав ставит целевые показатели по улучшению здоровья россиян. А когда не достигает их — манипулирует статистикой

/

«К заключениям из частных клиник относятся крайне скептически» Что нужно знать об отсрочке от мобилизации по болезни?

/

Сколько стоит честь врача? Недорого. О перспективах защиты медработниками чести и достоинства в суде

/

На раке решили не экономить. ФФОМС попробует отказаться от оплаты высокотехнологичного лечения онкологии по тарифам, утвержденным Минздравом РФ

/

«Осуждение врачей за убийство войдет в историю». Дело работников калининградского роддома плачевно скажется на всей отрасли здравоохранения

/

Применение препаратов off-label у детей «формально заморожено» до вступления в силу клинических рекомендаций и стандартов медпомощи

/

А полечилось как всегда. Закон о назначении детям «взрослых» препаратов дал неожиданный побочный эффект

/

Как в России лечат рак молочной железы? Минздрав России опубликовал новые стандарты медицинской помощи при раке молочной железы у взрослых

/

ФСБ расследует «финансирование» российских медработников иностранными фармкомпаниями

/

В России вступили в силу положения о лечении детей препаратами офф-лейбл

/

Готовы ли мы к импортозамещению онкологических препаратов?

/

Минздрав заявил, что применение препаратов офф-лейбл взрослым возможно по решению комиссии

/
Экспертиза норм
1 июня 2022
10769

Рак молочной железы в цифрах: эпидемиология, диаграммы, видео

Автор: Фонд «Вместе против рака»
Рак молочной железы в цифрах: эпидемиология, диаграммы, видео
Фонд «Вместе против рака» подготовил аналитический обзор о РМЖ по итогам круглого стола, на котором встретились разработчики клинических рекомендаций и ведущие эксперты в области медицины, финансов и права. Первая часть обзора посвящена эпидемиологии РМЖ в России и в мире: заболеваемость и смертность, выживаемость, выявляемость, летальность в регионах, прогноз на 2040 год и другие вопросы онкостатистики. Все данные представлены в виде интерактивных диаграмм и таблиц, встроенные фильтры и срезы для отсечения данных позволяют выбрать параметры для сравнения. Также все самое важное в 4-минутном ярком инфоролике.
Во второй части обзора представлена аналитика и планируемые изменения всей цепочки норм по лечению РМЖ в России.

Главное

Рак молочной железы (РМЖ) занимает лидирующее место по заболеваемости и входит в пятерку самых смертельных злокачественных опухолей в мире и в России.

В 2020 году во всем мире зарегистрировано более 2,26 млн случаев РМЖ, что составляет 11,7% всех случаев злокачественных новообразований у лиц обоего пола. Общее число умерших от РМЖ в 2020 году достигло 685,0 тыс. человек (6,9% всех случаев смерти от рака). По уровню смертности РМЖ уступает только раку легкого и желудочно-кишечного тракта (рак ободочной кишки, прямой кишки и ануса, рак печени и желудка).

В России в 2020 году абсолютное число случаев РМЖ составило 65 468 (11,8% в структуре общей заболеваемости раком). При этом подавляющее число случаев зарегистрировано среди женщин – 64 951 (среди мужчин – всего 517 случаев). Стандартизованный показатель заболеваемости женщин в 2020 году оказался на уровне 47,39 случая на 100 тыс. человек, что сопоставимо с мировыми значениями (47,8 случая), а «грубый» – существенно выше: если в мире он составляет 58,5 случая на 100 тыс. человек, то в России – 82,77 случая. В период с 2011 по 2019 год в России наблюдалась устойчивая тенденция к росту заболеваемости РМЖ, причем как абсолютных значений, так и стандартизованного и «грубого» показателей. Данный тренд прослеживается среди всего населения и среди женщин и мужчин по отдельности.

Смертность от РМЖ в России, как и во всем мире, остается высокой. Абсолютное число умерших от этого заболевания в 2020 году составило 21 634 человека, из них 21 462 женщины и 172 мужчины. У женщин стандартизованный показатель смертности от РМЖ (13,24 случая на 100 тыс.) в целом сопоставим с мировым значениями (13,6 случая), а «грубый» существенно его превышает (27,35 и 17,7 случая соответственно). В то же время нельзя не отметить, что смертность от РМЖ на протяжении последних 10 лет постепенно снижается. Описанные тренды наблюдаются как среди всего населения, так и среди женщин и мужчин по отдельности, что свидетельствует об эффективности мер по ранней диагностике и лечению этого заболевания.

РМЖ все чаще выявляют на ранних стадиях. Если в 2011 году на I и II стадиях диагностировано 65% случаев, то в 2020 году – уже 72%. Одновременно уменьшается доля больных с III стадией (с 24,8% в 2011 году до 19,6% в 2020 году) и IV стадией (с 9,1 до 8,1%).

Лечение РМЖ, как правило, комплексное. Лишь порядка 35,4% пациентов в случае своевременного выявления заболевания нуждаются исключительно в хирургическом вмешательстве. Соответственно, доля пациентов, которым назначается комбинированное или комплексное лечение (операция и лекарственная терапия), в 2020 году составило 64,5%.

Согласно прогнозам заболеваемость и смертность от РМЖ будут расти как в России, так и во всем мире.

В мире

РМЖ занимает лидирующее место по заболеваемости среди других злокачественных опухолей в мире и 5-е место по числу умерших. По данным Global Cancer Observatory, в 2020 году во всем мире зарегистрировано более 2,26 млн случаев РМЖ, что составляет 11,7% всех случаев злокачественных новообразований у лиц обоего пола.

По стандартизованному и «грубому» показателям заболеваемости РМЖ, как и в абсолютных значениях, опережает все злокачественные новообразования. Так, стандартизованный показатель в 2020 году составил 47,8 случая на 100 тыс. человек, а «грубый» показатель – 58,5 случая.

Общее число умерших в 2020 году достигло 685,0 тыс. человек (6,9% от всех случаев смерти от рака). По абсолютным цифрам смертности (лиц обоего пола) РМЖ уступает раку легкого, ободочной кишки, прямой кишки и ануса, печени и желудка и занимает 5-е место в рейтинге, но по стандартизованным и «грубым» значениям находится уже на 2-м месте (13,6 и 17,7 случая на 100 тыс. человек соответственно).

 

Заболеваемость злокачественными новообразованиями и смертность от них в мире в 2020 году

Источник

Половая принадлежность является самым серьезным фактором риска развития РМЖ: большинство заболевших – женщины. На долю РМЖ в 2020 году приходится около 21,7% случаев рака у женщин. По уровню смертности РМЖ занимает у женщин 1-е место (15,9% всех случаев смерти от злокачественных новообразований).

У мужчин РМЖ – редкая патология. Заболеваемость составляет 1 случай на 100 тыс. человек, т. е. у мужчин РМЖ встречается приблизительно в 100 раз реже, чем у женщин, составляет 0,1–1,5% всех случаев злокачественных новообразований и 0,5–2,0% всех опухолей молочной железы. Но при этом у мужчин РМЖ протекает более агрессивно, чем у женщин. В структуре причин онкологической смертности мужчин на долю РМЖ приходится 0,3%, что достаточно много для такого редкого заболевания. В последнее десятилетие отмечается увеличение числа мужчин, страдающих этим заболеванием.

Семейная история РМЖ увеличивает риск его развития, однако у большинства больных с диагностированным РМЖ нет в семейном анамнезе сведений о случаях этого заболевания у близких родственников. Определенные унаследованные высокопенетрантные мутации в генах значительно увеличивают риск развития РМЖ, причем доминантными являются мутации в генах BRCA1, BRCA2 и PALB-2.

Российские данные о заболеваемости

В России РМЖ по абсолютному числу случаев опережает другие злокачественные новообразования (у лиц обоего пола – 65 468 случаев в 2020 году, 11,8% в структуре общей заболеваемости раком, у женщин – 64 951 случаев в 2020 году, 21,7% среди всех видов рака). В 2020 году было зарегистрировано 517 случаев РМЖ среди мужчин, что составляет 0,8% всех случаев РМЖ и соответствует распространенности этой патологии среди мужчин во всем мире.

По стандартизованному и «грубому» показателям заболеваемости всего населения (27,04 и 44,7 случая на 100 тыс.) РМЖ в России занимает 2-е место после рака предстательной железы, но среди женщин он лидирует (47,39 случая на 100 тыс., что сопоставимо с мировыми значениями – 47,8 случая). При этом «грубый» показатель у женщин существенно выше: если в мире он составляет 58,5 случая на 100 тыс. человек, то в России – 82,77 случая.

 

Заболеваемость злокачественными новообразованиями и смертность от них в России в 2020 году

Источник

Отметим, что зарегистрированные в 2020 году в России показатели заболеваемости РМЖ заметно меньше, чем в 2019 году (65 468 и 74 490 случаев соответственно). Это может объясняться пандемией COVID-19, из-за которой многие медицинские организации были перепрофилированы под прием пациентов с этой инфекцией, а диспансеризация была приостановлена. Как следствие, доступ к медицинской помощи мог быть ограничен, а процесс выявления заболеваний затруднен. Практически все показатели заболеваемости РМЖ уменьшились в 2020 году по сравнению с 2019 годом как в целом по стране, так и в регионах.

В период с 2011 по 2019 год в России наблюдалась устойчивая тенденция к росту заболеваемости РМЖ, причем как абсолютных значений, так и стандартизованного и «грубого» показателей. Данный тренд прослеживается для всего населения и для женщин. Так, абсолютные цифры заболеваемости выросли с 57 875 до 74 490 среди всего населения и с 57 534 до 73 918 среди женщин. Стандартизованный показатель увеличился с 2011 по 2019 год с 26,30 до 30,67 случая на 100 тыс. человек среди всего населения и с 45,24 до 53,34 случая среди женщин. Только в 2020 году тенденция к росту сменилась падением показателей, что, как отмечено выше, по-видимому, связано с пандемией COVID-19.

Среди мужчин показатели заболеваемости РМЖ в последние 10 лет в целом растут, но с флуктуациями. Так, в 2012 и в 2019 годах стандартизованный показатель находился на одном уровне (0,56 случая на 100 тыс. человек), а «грубый» в те же годы несколько увеличился (0,76 и 0,84 случая в 2012 и 2019 годах соответственно). Абсолютные цифры заболеваемости среди мужчин имеют тенденцию к росту и варьируют в 2012–2020 годах в диапазоне от 501 до 630 случаев.

 

Динамика показателей заболеваемости рака молочной железы (С50) в России в 2011–2020 годах: абсолютные значения, а также «грубый» и стандартизованный показатели на 100 тыс. населения

Источник

Заболеванию наиболее подвержены люди старшей возрастной группы. Средний возраст заболевших в России женщин – 61 год (в 2010 году он составлял 60,8 года). Но сейчас при оценке трендов можно выделить отчетливую тенденцию к выявлению РМЖ в более позднем возрасте, чем 10 лет назад. Если в 2011 году большинство больных попадало в возрастные группы 50–54 года, 55–59 лет и 60–64 года, то в 2020 году – уже в группы 60–64 года и 65–69 лет и старше. Особенно выраженным был в 2020 году рост числа больных в возрасте 65–69 лет на фоне уменьшения доли пациентов в возрасте 50–59 лет. В то же время в 2020 году РМЖ выявлялся у молодых пациенток (от 30 до 34 лет) и женщин среднего возраста (от 35 до 44 лет) заметно чаще, чем в 2011 году.

Большинство заболевших мужчин в 2011 году находилось в возрасте 60–64 лет, а в 2020 году отмечено два пика заболеваемости – в возрастных диапазонах 60–64 года и 70–74 года. Заболеваемость за 10 лет значительно выросла в большинстве возрастных групп, но в целом отмечается тренд к выявлению РМЖ у мужчин в более старшем возрасте.

 

Динамика половозрастных показателей заболеваемости рака молочной железы (С50) в России в 2011 и 2020 годах: абсолютные значения, а также «грубый» показатель на 100 тыс. населения

Источник

На ранних стадиях

РМЖ все чаще выявляют на ранних стадиях. Если в 2011 году на I и II стадиях диагностировано 65% случаев, то в 2020 году – уже 72%. Это произошло благодаря более частому выявлению болезни на самой ранней (I) стадии. С 2011 по 2020 год этот показатель вырос с 18,5 до 26,9%. Одновременно уменьшилась доля больных с III стадией (с 24,8 до 19,6%) и IV стадией (с 9,1 до 8,1%).

 

Распределение впервые диагностированных случаев рака молочной железы (С50) по стадиям. Данные по России за 2011–2020 годы

Источник

Смертность и одногодичная летальность в России

Несмотря на целый ряд принятых мер, смертность от РМЖ в России остается высокой. Абсолютное число умерших от этого заболевания в 2020 году составило 21 634 человек, из них 21 462 женщины и 172 мужчины.

По стандартизованному и «грубому» показателям РМЖ в России, как и в мире, входит в пятерку злокачественных новообразований с самой высокой летальностью. Стандартизованный показатель смертности среди всего населения в 2020 году составил 7,89 случая на 100 тыс. человек, а «грубый» – 14,77.

Среди женщин стандартизованный показатель смертности от РМЖ (13,24 случая на 100 тыс.) в России в целом сопоставим с мировым значениями (13,6 случая), а «грубый» существенно его превышает (27,35 и 17,7 случая соответственно).

Абсолютные значения, стандартизованный и «грубый» показатели смертности от РМЖ постепенно снижаются на протяжении последних 10 лет. Описанные тренды наблюдаются как среди всего населения, так и среди женщин и мужчин по отдельности, что свидетельствует об эффективности мер по раннему выявлению и лечению этого заболевания.

 

Динамика смертности от рака молочной железы (С50) в России в 2011–2020 годах: абсолютные значения, а также «грубый» и стандартизованный показатели на 100 тыс. населения

Источник

Средний возраст умерших от РМЖ в России женщин в 2020 году составил 66,7 года, а в 2010 году он равнялся 64,8 года. Такое уменьшение доли относительно более молодых женщин в структуре умерших от РМЖ также можно рассматривать как положительный тренд, наблюдаемый в последние годы: если 10 лет назад большинство умерших было из возрастных групп 50–54 года, 55–59 лет, 60–64 года и 70–74 лет, то в 2020 году – в возрасте от 60 до 74 лет.

Как и в случае с заболеваемостью, в 2020 году в сравнении с 2011 годом отмечен рост числа смертей в возрасте 65–69 лет на фоне выраженного снижения числа смертей в возрасте от 50 до 59 лет. Молодые пациентки (от 30 до 34 лет) и женщины среднего возраста (от 35 до 44 лет) умирали от РМЖ примерно с той же частотой, как и в 2011 году. Но в пересчете на «грубый» показатель на 100 тыс. женщин смертность в 2020 году в сравнении с 2011 года снизилась практически во всех возрастных группах.

Большинство умерших от РМЖ мужчин в 2011 году были в возрасте 60–64 лет, а в 2020 году – в возрастных группах 60–64 года, 65–69 лет и 70–74 года. Смертность сократилась в большинстве возрастных групп, а мужчины молодого возраста (до 40 лет) вообще перестали умирать от этого заболевания, как это случалось 10 лет назад. В целом существенно сократилась смертность среди мужчин в возрасте до 60 лет. «Грубый» показатель смертности от РМЖ среди мужчин уменьшился практически во всех возрастных группах.

 

Динамика половозрастных показателей смертности от рака молочной железы (С50) в России в 2011 и 2020 годах: абсолютные значения и «грубый» показатель на 100 тыс. человек

Источник

Отмеченные тренды отражает еще один показатель. В течение последних 10 лет снижается кумулятивный риск смерти от злокачественных новообразований. Так, если в 2010 году он составлял 1,97%, то в 2020 году – уже 1,54%. Данный показатель рассчитывается только для женщин моложе 74 лет (это является ограничением расчетов).

 

Кумулятивный риск смерти от рака молочной железы (С50) в России в 2010–2020 годах для женщин в возрасте моложе 74 лет (%)

Источник

Летальность от РМЖ на первом году с момента установления диагноза – одна из самых низких среди всех злокачественных новообразований. За последние 10 лет она существенно сократилась – с 8,7% в 2011 году до 5,2% в 2020 году.

Одновременно прослеживается тренд к увеличению доли пациентов, находящихся на учете на конец года в течение 5 лет и более, хотя этот рост нельзя назвать быстрым. За последние 10 лет доля таких больных возросла с 57,6 до 63,1%.

 

Динамика летальности от рака молочной железы (С50) на 1-м году с момента постановки диагноза (%) и доля пациентов, находящихся на учете на конец года в течение 5 лет и более (% от состоящих на учете). Данные по России за 2011–2020 годы

Источник

Заболеваемость в регионах

Самый высокий стандартизованный показатель заболеваемости РМЖ среди всего населения (лиц обоего пола) выявлен в Костромской (35,88 случая на 100 тыс. человек), Самарской (33,75 случая) и Иркутской (32,26 случая) областях, «грубый» показатель – в Костромской (61,34 случая), Самарской (58,45 случая) и Орловской (55,69 случая) областях.

Основной вклад в показатели заболеваемости вносят женщины. Соответственно, среди них эти показатели существенно выше. Так, по стандартизованному и «грубому» показателям заболеваемости среди женщин лидируют Костромская (63,34 и 113,27 случая на 100 тыс. соответственно) и Самарская области (58,26 и 106,76). Среди мужчин стандартизованный и «грубый» показатели заболеваемости выше всего в Амурской (1,76 и 2,15 соответственно), Ростовской (1,06 и 1,74) и Владимирской (1,01 и 1,63) областях.

Самые низкие показатели заболеваемости среди всего населения и среди женщин отмечены в Республике Саха (Якутия) и Дагестане. Среди мужчин – в Ульяновской области, Хабаровском крае, Чечне. При этом в Калининградской, Камчатской, Мурманской, Сахалинской и Томской областях, а также в Республике Адыгея и Якутии в 2020 году не выявлено ни одного случая РМЖ среди мужчин.

Здесь и далее необходимо иметь в виду, что Чукотский а.окр., Ненецкий а.окр., Республика Алтай, Магаданская область, Еврейская а.обл., Тыва, Ингушетия, Калмыкия регистрируют менее 1 тыс. случаев впервые выявленных злокачественных новообразований в год из-за низкой плотности населения. В связи с этим относительные статистические показатели (в расчете на 100 тыс. человек) представляются искаженными в сравнении с регионами с большей плотностью населения.

За последние 10 лет среднегодовой темп роста (CAGR) абсолютных цифр заболеваемости РМЖ среди всего населения и среди женщин составил 1,4%, но среди мужчин заболеваемость растет значительно быстрее: CAGR равен 4,5%. Стандартизованные показатели заболеваемости растут медленнее: 0,3% среди всего населения, 0,5% среди женщин и максимальные 2,8% среди мужчин.

В целом снижение заболеваемости от РМЖ среди женщин выявлено в 7 регионах нашей страны. В 55 регионах показатель колеблется на 1%. Значительно увеличилась заболеваемость в 32 регионах. Среди всего населения рост заболеваемости отмечен в 20 регионах, стагнация – в 64 регионах, а снижение – в 10.

Наиболее заметный рост стандартизованного показателя заболеваемости РМЖ среди всего населения и среди женщин наблюдается в Костромской области, Республике Крым, Волгоградской области и Республике Карелия. А самое заметное снижение отмечено в Адыгее, Республике Саха (Якутии), Севастополе и Камчатском крае. Среди мужчин наиболее быстрый рост стандартизованного показателя выявлен в Ленинградской, Кемеровской, Ростовской, Псковской и Липецкой областях, а отчетливое снижение отмечалось в Ханты-Мансийском а.окр., Тамбовской области, Кабардино-Балкарии, Ивановской, Смоленской, Костромской, Иркутской, Ульяновской областях и Хакасии.

 

Заболеваемость раком молочной железы (С50) в регионах России в 2011–2020 годах: абсолютные значения, а также «грубый» и стандартизованный показатели на 100 тыс. населения

Источник. Данные приведены без учета регионов, в которых регистрируют менее 1 тыс. случаев впервые выявленных злокачественных новообразований в год из-за низкой плотности населения (Чукотский а.окр., Ненецкий а.окр., Республика Алтай, Магаданская область, Еврейская а.обл., Республика Тыва, Республика Ингушетия, Республика Калмыкия).

Смертность в регионах

В трех регионах России – Тульской области, Адыгее и Санкт-Петербурге – складывается наиболее сложная ситуация со смертностью. Эти регионы лидируют по уровню смертности как среди всего населения, так и среди женщин, причем не только по стандартизованным, но и по «грубым» показателям. Так, Тульская область лидирует по показателям смертности от РМЖ среди всего населения (стандартизованный – 10,38 случая на 100 тыс. человек, «грубый» – 23,39 случая) и по «грубому» показателю смертности среди женщин (42,44 случая), Республика Адыгея – по стандартизованному показателю смертности среди женщин (17,33 на 100 тыс. человек). Среди мужчин смертность от РМЖ по стандартизованным значениям выше всего в Амурской области (0,75 случая), а по «грубым» – в Пензенской области (0,84 случая).

Самые низкие стандартизованные показатели смертности среди всего населения и среди женщин выявлены в Мордовии (3,58 и 6,35 случая на 100 тыс. соответственно), а «грубые» – в Ямало-Ненецком а.окр. (4,76 и 9,44 случая).

За последние 10 лет смертность от РМЖ снижается. Cреднегодовой темп роста (CAGR) абсолютных цифр смертности от РМЖ за 2011–2020 годы составил −0,9% для всего населения и для женщин и −3,3% для мужчин. Стандартизованные показатели смертности снижаются более заметно: −2,5% для всего населения, −2,4% для женщин и −5,6% у мужчин (это максимальное значение).

В целом снижение смертности от РМЖ среди мужчин выявлено в 63 регионах нашей страны, среди женщин и всего населения – в 75 регионах. В 16 и 14 регионах соответственно смертность среди женщин и мужчин колеблется на 1%. За последние 10 лет показатель вырос лишь в 3 регионах среди женщин и в 17 регионах среди мужчин.

Наиболее заметный рост стандартизованного показателя смертности от РМЖ среди всего населения с 2011 по 2020 год наблюдается в Новгородской области и Забайкальском крае, а среди женщин – в Чечне и Новгородской области. Среди мужчин выраженный рост смертности отмечен за последние 10 лет во Владимирской, Ростовской областях, Санкт-Петербурге, Севастополе и Воронежской области. Отчетливое снижение смертности наблюдалось в Ярославской, Московской, Калужской и Астраханской областях. В целом ряде регионов (в 27) в 2020 году не было выявлено ни одного случая смерти от РМЖ среди мужчин.

 

Смертность от рака молочной железы (С50) в различных регионах России в 2011–2020 годах: абсолютные значения, а также «грубый» и стандартизованный показатели на 100 тыс. населения

Источник. Данные приведены без учета регионов, в которых регистрируют менее 1000 случаев впервые выявленных злокачественных новообразований в год из-за низкой плотности населения (Чукотский а.окр., Ненецкий а.окр., Республика Алтай, Магаданская область, Еврейская а.обл., Республика Тыва, Республика Ингушетия, Республика Калмыкия).

Одногодичная летальность и доля состоящих на учете в регионах

По уровню летальности от РМЖ на 1-м году с момента установления диагноза лидируют Севастополь (11,7%), Кабардино-Балкария (10,9%), Камчатский край (7,2%), Смоленская область (7,1%) и Дагестан (7,0%). Ниже всего данный показатель в Карачаево-Черкесии (1,9%).

Наиболее велика доля пациентов с диагнозом РМЖ, находящихся на учете 5 и более лет, в Кемеровской (70,0%), Курганской области (67,9%) и Адыгее (67,8%). Хуже всего обстоят дела в Дагестане (51,8%) и Чечне (50,1%).

В большинстве регионов летальность на 1-м году с момента установления диагноза за 10 лет снизилась, а доля пациентов, находящихся на учете 5 и более лет, увеличилась. Исключениями стали Cевастополь, Чечня, Камчатский край, Хабаровский край и Крым, в которых отмечен рост летальности от РМЖ на 1-м году с момента постановки диагноза. В Кемеровской и Смоленской областях, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии показатель стагнирует.

Сокращение доли пациентов с диагнозом РМЖ, находящихся на учете 5 и более лет, выявлено только в Севастополе, в то время как в 46 регионах показатель практически не меняется, а во всех остальных – растет.

 

Летальность от рака молочной железы (С50) на 1-м году с момента установления диагноза (%) и доля пациентов, находящихся на учете на конец года в течение 5 лет и более (% от состоящих на учете). Данные по различным регионам России за 2020 год

Источник. Данные приведены без учета регионов, в которых регистрируют менее 1 тыс. случаев впервые выявленных злокачественных новообразований в год из-за низкой плотности населения (Чукотский а.окр., Ненецкий а.окр., Республика Алтай, Магаданская область, Еврейская а.обл., Республика Тыва, Республика Ингушетия, Республика Калмыкия).

Прогноз на 2040 год

По прогнозам, распространенность РМЖ будет расти. Общее число больных в мире может увеличиться с 2,26 млн в 2020 году до 3,19 млн человек к 2040 году, т. е. в 1,4 раза. К 2040 году ожидается также заметный рост смертности – в 1,5 раза (до 1,04 млн с 685 тыс. в 2020 году).

В России заболеваемость РМЖ увеличится с 65,5 тыс. в 2020 году до 76,3 тыс. человек к 2040 году. Смертность от этой патологии также будет расти – с 21,6 тыс. в 2020 году до 25,6 тыс. к 2040 году.

Статистика лечения

Лечение РМЖ, как правило, комплексное. Лишь около 35,4% пациентов нуждаются исключительно в хирургическом вмешательстве (это зависит от своевременности выявления заболевания). В то же время нельзя не отметить тот факт, что за последние 10 лет этот показатель заметно вырос: с 29,7% в 2011 году до 35,4% в 2020 году. Соответственно, за рассматриваемый период несколько уменьшилась доля больных, которым назначается комбинированное или комплексное лечение (операция + лекарственная терапия). С 2011 по 2020 год доля таких пациентов уменьшилась с 69,5 до 64,5%.

 

Динамика доли больных раком молочной железы (С50), прошедших только хирургическое лечение, и доли больных, прошедших комбинированное или комплексное лечение (кроме химиолучевого). Данные по России за 2011–2020 годы

Источник

В 2020 году лечение РМЖ теми или иными методами прошли 36 707 пациентов, в том числе комбинированную или комплексную терапию – 23 676 человек. Столь широкий охват комплексным лечением свидетельствует о том, что лекарственная терапия играет важную роль для больных РМЖ. Большинство пациентов, которым было проведено комбинированное или комплексное лечение, проживают в Калининградской области, Карачаево-Черкесии, Забайкальском крае, Удмуртии и Ульяновской области.

 

Доля больных раком молочной железы (С50), прошедших только хирургическое лечение (%), и доля пациентов, прошедших комбинированное или комплексное лечение (кроме химиолучевого, %). Данные по регионам России за 2020 год

Источник

Колонка редакции
Габай Полина Георгиевна
Габай Полина Георгиевна
Шеф-редактор
Мираж цифровизации
Мираж цифровизации
Внедрение IT-технологий в работу системы здравоохранения абсолютно необходимо, в этом нет сомнений. Сомнения вызывает лишь подход к реализации этого намерения, конкретно – тот кавалерийский наскок, с которым государство взялось за информатизацию и цифровизацию медицинской отрасли, не рассчитав ни свои силы и возможности, ни силы и возможности субъектов РФ и конкретных медицинских организаций. В итоге заявленные сроки реализации ряда важных разделов информатизации и цифровизации здравоохранения отодвигаются. Конструкции красиво описанной «единой цифровой экосистемы здравоохранения» по мере приближения к ней оказываются миражом. А часть из тех компонентов «цифровой экосистемы», которые уже готовы и внедрены, тоже нельзя назвать полностью проработанными.

Звучит красиво – «цифровая экосистема»

Фундамент будущего цифрового здравоохранения был заложен еще в 2011 году с утверждения концепции единой государственной информационной системы в сфере здравоохранения (ЕГИСЗ). А через несколько лет Минздрав России презентовал федеральный проект «Создание единого цифрового контура (ЕЦК) в здравоохранении на основе ЕГИСЗ». Срок реализации проекта – 2019–2024 годы, консолидированное финансирование проекта оценивается в 177 млрд руб.

Так называемая цифровая экосистема здравоохранения предполагает не только объединение всех потоков медицинской информации в ЕГИСЗ, но и появление большого количества сервисов для медицинского сообщества и пациентов: электронный документооборот, телемедицинские технологии, электронная запись к врачу, оформление электронных рецептов и автоматизированное управление льготным лекарственным обеспечением, программы поддержки принятия врачебных решений и т. д.

Благодаря всем этим техническим инновациям, как указывает регулятор, будет обеспечено «повышение эффективности функционирования системы здравоохранения».

Правильные цели, верные задачи. А что мы имеем на пятом году работы над решением этих задач?

Старт без финиша

Начнем с единого цифрового контура медицинской отрасли. Создание федеральной информационной сети ЕГИСЗ, у которой есть разные подсистемы – федеральный регистр медицинских работников, федеральный реестр медорганизаций, федеральная регистратура и т. д., – движется медленно, а внедрение дается тяжело. Медицинские организации элементарно не готовы ни морально, ни технически к новой тяжеловесной системе. В 2021 году, чтобы хоть как-то загнать участников в систему, подключение к ЕГИСЗ сделали даже лицензионным требованием.

В 2019 году Минздрав России инициировал разработку вертикально-интегрированных медицинских информационных систем (ВИМИС) по основным профилям: онкология, акушерство и гинекология, профилактическая медицина, сердечно-сосудистые заболевания и инфекционные заболевания. По замыслу регулятора, это должен быть эффективный механизм управления профильными службами, а также мониторинга оказания медицинской помощи и ее качества. Платформы ВИМИС предполагалось инкорпорировать в ЕГИСЗ.

Так вот, окончание работ по созданию всех ВИМИС было запланировано на 2020 год. 19 июня 2020 года министр здравоохранения России Михаил Мурашко сообщил, что ВИМИС «Онкология» разработана и готовится к апробации. На самом деле, если остальные четыре ВИМИС в той или иной мере уже функционируют, то по онкологии окончание работы над проектом отодвигалось сначала до 2021 года, затем до 2022 года и до сих пор не произошло.

Притом изначально в ВИМИС «Онкология» должны были входить траектории деятельности врача, системы поддержки принятия врачебных решений (СППВР) и некоторые другие. Однако в 2020 году многие сложные составляющие ВИМИС, в том числе СППВР, были исключены из технического задания. В таком упрощенном виде ВИМИС стала большой МИС, работающей просто-напросто на сбор данных.

Исполнить нельзя, но обязаны

Почему от сложных блоков в ВИМИС избавляются? Возможно, потому что разработка таких алгоритмов крайне сложна, а результаты нелицеприятны.

В 2022 году фонд «Вместе против рака» запустил свою программу поддержки принятия врачебных решений по диагностике и лечению рака предстательной железы. Наши специалисты трудились над ней около полугода большой командой. И это только одна локализация рака. Между тем в рубрикаторе Минздрава России уже более 80 клинических рекомендаций по онкозаболеваниям, и, чтобы под каждую нозологию сформировать СППВР, нужны большие затраты времени и сил.

Кроме того, дело не ограничивается клиническими рекомендациями: кроме них, есть стандарты медпомощи, тарифы, клинико-статистические группы – и все эти профессиональные, правовые и финансовые нормы должны быть увязаны между собой. По факту же они не гармонизированы, многие положения клинических рекомендаций по тем или иным причинам не попали в стандарты и далее в тарифную программу. Не исключено, что именно поэтому СППВР убрали из задач ВИМИС: любая система поддержки принятия врачебных решений высвечивает разобщенность профессиональных норм и финансовой регуляторики.

Последнее является серьезной проблемой. При выборе тактики оказания медицинской помощи пациенту врачи должны руководствоваться клиническими рекомендациями, в то же время они знают, что если назначат лечение, которое не вошло в стандарты и тарифы, то больнице оно не будет оплачено фондом ОМС. Таким образом, с принятием закона о клинических рекомендациях врачи оказались в ловушке: исполнить их невозможно, а не исполнить нельзя.

После долгой пробуксовки в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина проект ВИМИС «Онкология» не так давно попал в ЦЭККМП Минздрава России. Это вселяет надежду на упорядочивание системы, ведь центр в настоящее время призван играть лидирующую роль в подготовке и экспертизе всей цепочки норм: клинреки – номенклатура медуслуг – стандарты медпомощи – КСГ. В разработку ВИМИС, помимо больших денег (более 2,3 млрд руб.), вложены и многолетние ожидания, в том числе о создании адекватного канцер-регистра. Отрасль, без сомнения, требует корректной систематизации и информатизации, но итогового результата пока нет.

Что еще смущает? Даже правовой статус и конкретный функционал ВИМИС до сих пор не определены. Положения о ВИМИС должны были войти в новый нормативный акт о ЕГИСЗ, однако в утвержденном документе норм о ВИМИС нет.

Телерисковая зона

Еще один цифровой продукт, предусмотренный к внедрению в рамках информатизации отрасли, – телемедицинские технологии, которые используются для консультирования в режиме «врач-врач» либо «врач-пациент», а также для дистанционного мониторинга за состоянием здоровья пациента. Какие здесь плюсы и минусы? Телемедицинские технологии привязаны к системе ЕГИСЗ: таким образом, каждый участник процесса распознан через единую систему идентификации и аутентификации (ЕСИА) и имеет цифровые подписи. Врач должен быть зарегистрирован в федеральном реестре медработников, а клиника – в федеральном реестре медорганизаций. Это, с одной стороны, правильно, но с другой – сложно исполнимо, особенно если речь идет о частном секторе здравоохранения. Да и пациенты в большинстве своем хотят куда более простых решений.

Кроме того, это не вопрос одного дня! Между тем регуляторика по телемедицине вступила в силу в январе 2018 года без какого-либо переходного периода. Тогда ни одна медицинская организация не была готова к этому технически, ведь требуется обеспечить защиту персональных данных пациента, передачу информации в федеральные регистры и реестры и т. д. Таким образом, приказ Минздрава о телемедицине в одночасье сделал противозаконной всю ту телемедицину, что была и довольно успешно практиковалась до 2018 года. Да и сейчас спустя 5 лет совершенно нельзя сказать, что клиники, врачи и пациенты готовы к новому формату.

Кроме технических сложностей, нормативные акты предусматривают жесткие ограничения по функционалу сервиса. Например, без очного приема врач не может поставить диагноз и назначить лечение, хотя на сегодняшний день возможности медицины и запрос пациентов шире. Уже не первый год пытаются ввести «человеческую» телемедицину на экспериментальных территориях. Это так называемые цифровые песочницы, но пока все эти задумки тоже на мели. Возможно, и потому, что многие против того, чтобы одним было можно то, что всем другим нельзя.

В итоге с 2018 года развитие телемедицины буксует, на текущий момент – это зона повышенного правового риска при одновременно больших вложениях ресурсов и высокой вероятности негатива со стороны пациентов. Телемедицина востребована и в среде врачей, однако для обращения к коллеге за помощью врачу не требуется ни ЕСИА, ни ЭЦП. Он просто возьмет телефон и позвонит. Или напишет. Теневая телемедицина еще долгие годы будет превалировать, пока условия не станут реально приемлемыми для ее участников.

Сделаем выводы из сказанного. Много и красиво говорится об информатизации отрасли, телемедицине, использовании искусственного интеллекта, но все это внедряется где-то на Олимпе, а внизу, у его подножия, ни врачи, ни клиники, ни пациенты пока не могут пользоваться всеми этими инновациями в полной мере.

К печальным выводам пришла и Счетная палата РФ в начале 2021 года. Аудиторы констатировали, что федеральная программа по созданию ЕЦК не поможет сократить временные затраты медработников, не обеспечивает высокое качество, полноту и достоверность информации о состоянии здоровья пациента, а также оптимальную маршрутизацию.

14/03/2023, 14:02
Комментарий к публикации:
Мираж цифровизации
Габай Полина Георгиевна
Габай Полина Георгиевна
Шеф-редактор
Oфф-лейбл уже можно, но все еще нельзя
Oфф-лейбл уже можно, но все еще нельзя
29 июня 2022 года вступил в силу долгожданный федеральный закон, допускающий применение препаратов офф-лейбл (вне инструкции) у детей. Это вконец оголило правовую неурегулированность взрослого офф-лейбла, однако детский вопрос, казалось бы, теперь успешно решен…

Рано обрадовались

В реальности под громкие фанфары закон вступил в силу – но работать так и не начал. Не помогло и распоряжение Правительства от 16.05.2022 №1180-р, определившее перечень заболеваний, при которых допускается применение препаратов офф-лейбл (вступило в силу одновременно с законом).

Фактическую невозможность применять препараты офф-лейбл у детей Минздрав России признал буквально на днях. Почему так случилось?

Во-первых, до сих пор не утверждены стандарты медпомощи, в которые теперь допустимо включать препараты офф-лейбл. Стандарты старательно маринуются в недрах Минздрава – в том числе по причине номер два: не утверждены требования, которым должны удовлетворять препараты для их включения в стандарты медпомощи и клинические рекомендации. Требования же должно утвердить правительство, точнее должно было утвердить уже к моменту вступления закона в силу.

Закон не работает, но это закон?

По всей видимости, нормотворцам непросто вернуть джинна в бутылку. Текущие клинические рекомендации для детей содержат назначения офф-лейбл (#), притом онкогематологические содержат их в избытке. Как известно, для детской онкогематологии использование препаратов офф-лейбл критично, это 80–90% всех назначений.

И пока на высоких трибунах решаются все эти дилеммы, потенциал закона достиг плинтуса и одновременно потолка абсурда.

В отношении взрослых ведомство, как заезженная пластинка, повторило пассаж о правомерности таких назначений через врачебную комиссию. Опустим «правомерность» такого подхода, не так давно мы приводили подробные контраргументы.

Важно другое – что делать врачам, а главное детям? На этом месте патефон затих, оставив ряд резонных вопросов:

  • Зачем принимали закон, если было можно через ВК?
  • Почему сейчас нельзя, несмотря на вступление закона в силу и наличие препаратов офф-лейбл в клинических рекомендациях?
  • Зачем принимали закон, если он только ухудшил положение врачей и пациентов?
  • Как врачам и детям дождаться требований и стандартов медицинской помощи?

Хотели как лучше, а получилось как всегда

Очевидно, проблема не в самом законе, а в некорректной юридической технике реализации правовых норм. Огрехи в этом должны компенсироваться своевременными и адекватными действиями регулятора.

Неготовность стандартов ко «времени Ч» была предопределена. Даже если бы правительство своевременно утвердило требования к препаратам офф-лейбл, подготовить и принять стандарты за один день – невозможно. Соответственно, заранее была ясна и необходимость переходного периода, в котором, например, было бы допустимо назначать препараты вне инструкции в соответствии с клиническими рекомендациями до момента принятия требований и стандартов медпомощи. Но такой период никто не предусмотрел.

И даже эти упущения регулятор мог бы худо-бедно компенсировать своими разъяснениями при условии, что они устраняют пробел и решают возникшую проблему. Минздрав же, фактически признавая регуляторную ошибку, поставил в тупик субъекты здравоохранения и безвременно переложил на них ответственность за любые действия в ситуации неопределенности.

Налицо казус законодателя. Блестящая инициатива центра им. Димы Рогачева и вице-спикера Госдумы Ирины Яровой, принятый в декабре 2021 года прогрессивный закон – а в итоге ухудшение (!) условий в отрасли. Вместо шага вперед – шаг назад, вместо новых возможностей – потеря старых. И все сходится, и никто не виноват. И Минздрав вполне справедливо пишет, что при отсутствии стандартов возможность назначения препаратов офф-лейбл детям отсутствует.

29/08/2022, 19:47
Комментарий к публикации:
ТАСС
Габай Полина Георгиевна
Габай Полина Георгиевна
Шеф-редактор
Следствие ведут знатоки: дело о лекарствах и котлетах
Следствие ведут знатоки: дело о лекарствах и котлетах
На днях появилась информация о расследовании дела по «финансированию» иностранными фармкомпаниями ряда руководителей российских медучреждений и медработников. Точнее, речь о «проталкивании» лекарственных средств «за большие деньги». Об этом доложил президенту директор Росфинмониторинга, упомянув о выявлении таких случаев в 30 субъектах и передаче только по одной схеме 500 миллионов. Дело ведут ФСБ и Росфинмониторинг. Правда, конкретные регионы и компании не обозначены.

В конце директор ведомства дословно изрек следующее: «Надо сейчас, особенно в этих условиях, когда санкционное [давление], появление лекарств, и когда нас вынуждают жить по этим правилам, надо пресекать. Мы сейчас с ФСБ разбираемся, постараемся». Сократив все лишнее в путанной речи докладчика, получим: «в условиях санкционного давления надо пресекать появление лекарств, и мы с ФСБ постараемся».

Вероятно, идет процесс не столько «проталкивания» препаратов иностранной фармой, сколько ее выталкивание с российского рынка. Очевидно, в наше смутное время все структуры стараются внести лепту в развитие отечественной промышленности и импортозамещение буквально любой ценой. Однако цена здоровья людей высоковата для подобного пути. Возможно, вскружил голову опыт производства российских бигмаков.

Неужели в самом деле?

Для начала сложно представить описанное в реальном воплощении. Требования современного комплаенса (внутреннего контроля) в фармотрасли куда строже российских законов, в том числе о конфликте интересов. Это сужает деятельность фармы до коридора образовательных мероприятий, аналитики, исследований, благотворительной помощи и подобных активностей.

В 2016 году до России добрались так называемые «солнечные» нормы, согласно которым компании – члены Ассоциации международных фармацевтических производителей (AIPM) обязаны ежегодно раскрывать информацию о платежах в пользу специалистов и организаций здравоохранения. Из года в год фарма исправно публикует отчеты, обозначая по пунктам кому, что, за что и когда. Кроме того, информация о поддержке мероприятий подается в Росздравнадзор, что дает возможность мониторить и контент.

Возможно, именно эти суммы возбудили интерес Росфинмониторинга и ФСБ. А может, пожертвования в виде лекарственных средств лечебным учреждениям. Чем, собственно, не «проталкивавание»? А может, и вовсе простое назначение препаратов пациентам. Остается только гадать, так как фактология в докладе отсутствует; даже неясно, что передано на 500 миллионов – лекарств или денег. А посыл «надо пресекать появление лекарств» свидетельствует о большей близости к Кремлю, чем к здравоохранению и здравомыслию.

За что аборигены съели Кука?

На данном этапе российская медицина едва ли состоятельна без иностранных лекарств. Конечно, российские компании развились за последние годы и сумели, кроме дистрибуции и производства дженериков, наладить выпуск и некоторых оригиналов, однако плевать в иностранный колодец определенно рановато. В онкологии на долю иностранных лекарств уже в 2019 году приходилось порядка 72% от всего объема затрат на закупку, а в 2021 году и по итогам 4 месяцев 2022 года показатель достиг рекордных 83%. Конечно, если считать в упаковках, заметен обратный тренд, однако до полноценного импортозамещения нам еще далеко, особенно учитывая тот факт, что большинство отечественных препаратов зависимо от импортных фармсубстанций. Вливание миллиардов в «Газпром нефть» порождает только фантазии о способности нефтянки производить сырье для фармсубстанций.

Помимо этого, образование врачей все годы стоит на плечах фармкомпаний. Профессиональные конференции, мероприятия и конгрессы проходят при их поддержке, что является мировой нормой и не нарушает требований антикоррупционного законодательства. Последние 20–25 лет российские ученые благодаря фарме получили выход на международные профессиональные площадки: участие в мировых конгрессах и клинических исследованиях, доступ к подпискам на научные журналы, порталы и многое другое, что дало мощнейший толчок к развитию не только отечественной медицины, но и отечественной фармпромышленности. Образовательные программы и издательская деятельность внутри России также все годы щедро спонсируются иностранной фармой, притом в основном производителями оригинальных препаратов. Большинство дженериковых компаний ориентированы больше на бизнес, нежели на развитие профсообщества.

Фарма выполняет огромную работу по аналитике и совершенствованию отрасли, вкладывает колоссальные средства в клинические, молекулярно-генетические исследования и др. Все это позволяет нашим пациентам получить ранний доступ к современной терапии и, соответственно, повышает качество медицинской помощи.

Уход западной фармы приведет к деградации медицинского образования и сузит возможности пациентов. Поэтому информация о расследовании ФСБ, конечно, вызывает интерес – но больше тревогу, как любая первая серия плохого детектива.

Все не так, ребята

Ну и наконец, механизмы работы и продвижения препаратов иностранными и отечественными фармкомпаниями в целом идентичны, поэтому не совсем ясно, чем «проталкивание» одних отличается от «проталкивания» других. Разве что отечественному производителю дано в этом больше преимуществ и возможностей.

К примеру, введено правило «второй лишний» (победа в тендерах достается поставщику препарата, производство которого организовано в одной из стран ЕАЭС), которое с 2024 года планируется распространить на все стратегически значимые препараты. В пилот уже попали 4 онкопрепарата: бевацизумаб, иматиниб, ритуксимаб и трастузумаб.

Кроме того, в марте принят закон о расширении границ допустимого снятия патентной защиты, отменена выплата компенсаций правообладателям из «недружественных» стран, т. е. всем, а в мае Правительство РФ даже допустило экспорт лекарств, произведенных без согласия патентообладателя.

Глава Минпромторга Денис Мантуров на удивление доступно прокомментировал новые нормы: «В случае отказа поставлять в РФ иностранные лекарства может быть применена процедура принудительного лицензирования, и Россия будет производить их собственными силами».

Иначе говоря, теперь уход с рынка грозит потерей патента, притом даже без права получения роялти. Все это принято рассматривать как механизм импортозамещения. Но ряд мер выходит за рамки международного соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС), носит избыточный характер и может привести к увеличению доли контрафактных и некачественных товаров.

Будет ли когда-нибудь у мартышки дом?

Бесспорно, отечественному производителю нужно дать зеленый свет, однако для этого совершенно не обязательно ломать чужой светофор. В наше время это может на раз перекрыть все дорожное движение, что лишит пациентов достойного лекобеспечения, а врачей – возможности учиться и развиваться.

И без того иностранные фармкомпании еще весной прекратили клинические исследования препаратов и заморозили большую часть активностей. Однако жесткие санкции не коснулись медицины, и поставки большинства оригинальных препаратов сохранены, несмотря на сложности логистики и фиксацию старых цен на ЖНВЛП. Поэтому неясно, о каких условиях санкционного давления доложено президенту, и уж тем более неясно – кто кого вынуждает «жить по этим правилам».

Хочется верить, что уважаемые знатоки отличат market access (доступ на рынок) от «проталкивания», а импортозамещение от зачищения, ведь дезинформация первого лица, как известно, может привести к плачевным последствиям. Никто не мешает нашей фарме органично, спокойно и без «хакерских атак» встраиваться в современную фарминдустрию, хотя, как ни крути, это займет годы, несмотря на придворные клятвы о «достигнуть, перестигнуть, первыми в мире и без раскачки».

5/07/2022, 16:21
Комментарий к публикации:
Медвестник
Страница редакции
Обсуждение
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Актуальное
все