Вверх
Оставить отзыв
Только для врачей

В Госдуме проконтролируют организацию и оказание онкопомощи в регионах. Результаты опросов врачей и пациентов будут визуализированы на интерактивной карте

/

В Госдуме запустили проект общественного контроля работы онкослужбы «Онкомонитор»

/

Вышел в свет первый выпуск экспертно-аналитического вестника «ЭХО онкологии»

/

В реанимацию могут не пустить братьев пациента, опекунов и детей до 14 лет. Больницы не обязаны выполнять эти требования, поясняет эксперт

/

Как устроена диагностика в системе ОМС, как развивается онкодиагностика, как упростить взаимодействие частной и государственной медицины?

/

Минздрав ставит целевые показатели по улучшению здоровья россиян. А когда не достигает их — манипулирует статистикой

/

«К заключениям из частных клиник относятся крайне скептически» Что нужно знать об отсрочке от мобилизации по болезни?

/

Сколько стоит честь врача? Недорого. О перспективах защиты медработниками чести и достоинства в суде

/

На раке решили не экономить. ФФОМС попробует отказаться от оплаты высокотехнологичного лечения онкологии по тарифам, утвержденным Минздравом РФ

/

«Осуждение врачей за убийство войдет в историю». Дело работников калининградского роддома плачевно скажется на всей отрасли здравоохранения

/

Применение препаратов off-label у детей «формально заморожено» до вступления в силу клинических рекомендаций и стандартов медпомощи

/

А полечилось как всегда. Закон о назначении детям «взрослых» препаратов дал неожиданный побочный эффект

/

Как в России лечат рак молочной железы? Минздрав России опубликовал новые стандарты медицинской помощи при раке молочной железы у взрослых

/

ФСБ расследует «финансирование» российских медработников иностранными фармкомпаниями

/
Исследования
20 сентября 2021
10766

Три фазы клинических исследований — залог эффективности и безопасности лекарств

Автор: Фонд «Вместе против рака»

Три фазы клинических исследований — залог эффективности и безопасности лекарств

Фармацевтические компании, прежде чем вывести на рынок новый лекарственный препарат, обязаны обосновать перед регуляторами эффективность и безопасность его применения. Для этого проводятся строго контролируемые клинические исследования (КИ) с участием добровольцев, в которых изучается действие препарата на организм, подбираются оптимальные схемы лечения и оцениваются риски. В экстренной ситуации, например во время пандемии COVID-19, новые препараты получают регистрационное удостоверение по ускоренной процедуре, но при условии обязательного проведения пострегистрационного исследования безопасности.

Клиническими испытаниями мы обязаны талидомиду

В настоящее время необходимость проведения качественных КИ препаратов не вызывает вопросов. Требования регуляторных органов к организации КИ постоянно совершенствуются. Как следствие, усложняется дизайн исследований, растет число пациентов-участников и врачей-исследователей, увеличиваются сроки наблюдения. Это приводит к росту затрат разработчика и значительно задерживает выход на рынок новых препаратов. В то же время такой тщательный контроль позволяет избежать тяжелых последствий, возможных при широком применении малоизученных лекарств. Но так было не всегда. До середины XX века, когда во всем мире происходило становление фармацевтической промышленности, масштабные КИ еще не были обязательным условием для вывода препаратов в широкое обращение. Все изменилось после «талидомидовой трагедии», которая привела к кардинальному пересмотру требований к изучению безопасности новых лекарств.

Так, в частности, было введено обязательное изучение в эксперименте на животных тератогенности всех лекарств. Во многих странах были разработаны требования к проведению КИ с участием людей перед выводом новых лекарств на рынок. Принята поправка к американскому «Закону о лекарственных средствах» (Drug Amendment Act) 1962 года, которая диктует необходимость проведения производителями предрегистрационных исследований для доказательства не только безопасности, но и эффективности нового препарата, и вскоре такие исследования стали обычной практикой в большинстве стран мира. Также «талидомидовая трагедия» привела к развитию системы мониторинга побочных действий лекарств после их выхода на рынок.

Регуляторы всех стран, объединяйтесь!

Первые руководства и законы, разработанные в разных государствах для регуляции КИ, неизбежно различались между собой. В 1980-х годах страны Европы начали создавать единое экономическое пространство, которое позднее легло в основу Евросоюза. В рамках данного процесса необходимо было сформировать общий рынок лекарственных средств. Принятие единых требований к регистрации и обращению лекарств позволило бы избежать дублирования исследований и избыточных бюрократических процедур. Конкретные планы по унификации были названы в 1989 году на Международной конференции регуляторных органов в сфере обращения лекарственных средств, организованной ВОЗ (WHO International Conference of Drug Regulatory Authorities). В результате в 1990 году представители не только стран Европы, но и США и Японии создали Международный совет по гармонизации технических требований к фармацевтическим препаратам для человека (International Council for Harmonisation, ICH).

ICH стал организацией, объединившей регуляторные органы разных стран и фармацевтическую промышленность, чтобы совместными усилиями создать универсальные международные научные и технические требования к разработке лекарств, проведению КИ, производству и обращению препаратов. В настоящее время участниками ICH являются страны Евросоюза, США, Япония, Канада, Бразилия, Китай и другие государства. Россия и страны ЕАЭС выступают в качестве наблюдателей.

ICH разработал множество руководств, которые поделены на четыре категории: качество, безопасность, эффективность и мультидисциплинарные руководства. Ознакомиться с ними можно на официальном сайте организации. Основная часть руководств ICH, посвященных эффективности и безопасности лекарственных средств, имеет непосредственное отношение к проведению КИ. Они рассматривают этические и научные вопросы, статистические методы и дизайн исследований. Особое внимание уделяется изучению токсичности лекарств.

Основной международный стандарт проведения КИ – «Надлежащая клиническая практика» (Good Clinical Practice, GCP) является одним из руководств, созданных ICH.

Первая версия GCP R1 была опубликована в 1996 году. В ней были описаны права и обязанности всех участников КИ, включая исследователей, мониторов (контролеров), представителей спонсора и этических комитетов, а также требования к документированию исследования. В 2016 году вышло руководство GCP R2 – дополненная версия, освещающая методы более эффективного проведения исследований и вопросы электронного документооборота.

Протокол планируемого КИ – цели, дизайн, число участников – формируется исходя из стратегии фармацевтической компании с учетом регуляторных требований стран, где планируются продажи разрабатываемого лекарства. С целью одновременной регистрации в нескольких государствах организуются международные многоцентровые КИ. В таких исследованиях изучение препарата происходит одновременно в нескольких странах по единому протоколу.

Как упоминалось в нашей первой статье, посвященной КИ, при создании документов, регулирующих сферу КИ в России и ЕАЭС, за основу были взяты международные рекомендации, разработанные ICH. Однако пока что в нашей стране официально лишь часть руководств соответствует требованиям ICH. Это различие осложняет вывод российских препаратов на международные рынки, так как отечественные исследования зачастую не соответствуют международным требованиям.

Чтобы наглядно продемонстрировать разницу в требованиях к КИ для регистрации лекарств в России и в Европе, можно сравнить, к примеру, как исследовались оригинальные препараты с одинаковым механизмом действия. Гозоглиптин и вилдаглиптин – ингибиторы ДПП-4, предназначенные для контроля уровня глюкозы при сахарном диабете II типа. Вилдаглиптин был разработан швейцарской компанией Novartis и одобрен Европейским медицинским агентством (European Medicines Agency) в 2007 году, после завершения КИ с участием в общей сложности около 4500 пациентов. Гозоглиптин был изначально разработан американской компанией Pfizer, которая провела КИ I и II фазы с участием приблизительно 600 пациентов и свернула испытания. Затем лицензия на препарат была передана российской компании «Сатерекс», которая провела успешное КИ III фазы с участием 299 пациентов, где сравнивалась эффективность гозоглиптина и вилдаглиптина, и на основании собранных данных получила регистрационное удостоверение в России в 2016 году. В Европе и США данный препарат не зарегистрирован.

Клинические исследования оригинальных лекарств и дженериков: в чем разница

Существует огромная разница между КИ оригинальных препаратов и дженериков (лекарственных препаратов, идентичных запатентованным по действующему веществу).

Для регистрации большинства дженериков, за исключением отдельных лекарственных форм, достаточно проведения одного исследования биоэквивалентности, обычно на небольшой группе здоровых добровольцев (30–100 человек). В ходе такого исследования сравнивается биодоступность (скорость и степень всасывания) действующего вещества. Подтверждение биоэквивалентности позволяет экстраполировать результаты доклинических и клинических исследований оригинального препарата на дженерик.

Напомним, что согласно Федеральному закону № 61 «Об обращении лекарственных средств», не требуется проведение исследований биоэквивалентности для регистрации отдельных видов дженериков.

Три фазы исследования: зачем и почему

В соответствии с регуляторными требованиями, чтобы доказать эффективность и безопасность оригинальных лекарств, необходимо провести полный цикл КИ.

Три фазы клинических исследований — залог эффективности и безопасности лекарств

Число участников первых испытаний составляет десятки человек и увеличивается до сотен и тысяч в последующих КИ, необходимых для доказательства эффективности и безопасности препарата. Конкретное число пациентов зависит от дизайна исследования и рассчитывается статистически исходя из величины клинически значимого эффекта, количества сравниваемых групп, вариабельности изучаемых параметров, а также допустимого уровня погрешностей (ошибки первого и второго рода).

Цель фазы I – оценка безопасности и переносимости активного вещества при первом применении у человека. Такие испытания проводят на небольшом числе здоровых добровольцев (20–80), как правило молодых мужчин. Помимо обязательной страховки, участники получают финансовую компенсацию за то, что подвергают свое здоровье риску. Если препарат заведомо вреден для здорового человека (например, цитостатик, предназначенный для лечения онкологических заболеваний), то в исследованиях этой фазы принимают участие пациенты с конкретным заболеванием. Допустимую безопасную дозу препарата и путь введения обычно устанавливают в предварительных экспериментах на животных и корректируют по результатам исследований. В КИ I фазы удается изучить, как препарат всасывается, распределяется, метаболизируется, выводится (ADME), вызывает ли нежелательные реакции. Проводится также предварительная оценка эффективности.

К проведению исследований I фазы подходят с особой осторожностью. Тем не менее иногда возникают непредвиденные ситуации. Так, в 2006 году при проведении первого КИ терализумаба (TGN1412) в Великобритании произошла трагедия. Препарат был введен однократно 6 здоровым добровольцам, после чего у них быстро развилась тяжелая системная воспалительная реакция – цитокиновый шторм. В течение последующих часов добровольцы оказались в критическом состоянии с полиорганной недостаточностью, ДВС-синдромом, острым респираторным дистресс-синдромом. К счастью, их всех удалось спасти, функции легких и почек, гематологические и иммунологические показатели со временем полностью восстановились. Чтобы предотвратить возникновение подобных ситуаций, Европейское медицинское агентство (EMA) разработало руководство по минимизации рисков при проведении исследований I фазы. Другой известный случай произошел во Франции в 2016 году. В исследовании I фазы экспериментального лекарства BIA 10-2474 изучалась переносимость различных его доз. При очередном повышении дозы у нескольких здоровых добровольцев развились тяжелые побочные реакции, связанные с повреждением нервной системы. Один доброволец погиб. Выводы, сделанные в этом исследовании относительно эскалации доз, также были учтены в руководстве EMA по проведению КИ I фазы.

Положительные результаты КИ I фазы позволяют продолжить изучение лекарства. В ходе КИ II фазы оценивают эффективность и безопасность применения лекарства у небольших групп пациентов с определенным заболеванием (100–300 человек). Изучается зависимость эффекта от дозы и продолжительности приема. Исследуется безопасность многократного применения препарата по схеме лечения. При проведении КИ II фазы подбирается оптимальная доза препарата, оказывающая выраженный терапевтический эффект с минимальным количеством побочных реакций. В дизайне КИ II фазы обязательно наличие группы сравнения (это контролируемое исследование). Пациенты группы сравнения проходят стандартную, хорошо изученную терапию данного заболевания или получают плацебо.

Основная задача исследований II фазы – получение сведений о новом лекарстве, достаточных для принятия решения о том, целесообразно ли продолжать его изучение, поскольку исследования III фазы являются наиболее затратными.

Важность подбора оптимальной дозы можно продемонстрировать на примере антикоагулянтов. Слишком низкие дозы недостаточно эффективны и не предотвращают образование тромбов, тогда как слишком высокие могут привести к возникновению опасных кровотечений. Например, в 2004 году компания Bayer проводила исследование II фазы ривароксабана для профилактики тромбоза вен после протезирования коленного сустава. Пациенты были поделены на группы, которые получали ривароксабан в дозах 2,5; 5; 10 и 20 мг 2 раза в сутки. Две группы сравнения принимали хорошо изученный антикоагулянт эноксапарин. В итоге в качестве оптимальной при данном показании была выбрана доза 10 мг 2 раза в сутки, и изучение ее эффективности и безопасности было продолжено.

Клинические исследования III фазы называют также регистрационными: их успешное завершение позволяет зарегистрировать препарат и вывести его на рынок. Для того чтобы результаты КИ были максимально достоверными, III фазу проводят, как правило, в виде рандомизированного контролируемого двойного слепого многоцентрового исследования на больших группах пациентов (сотни или тысячи человек). Так же как и в исследованиях II фазы, обязательно сравнение со стандартной терапией или плацебо. Рандомизация означает, что пациенты распределяются по группам случайным образом. А двойной слепой метод предполагает, что ни пациент, ни врач-исследователь не знают, какой именно препарат получает пациент. Чем больше пациентов учавствует в КИ, тем больше вероятность выявить побочные явления, связанные с приемом препарата. Дополнительные исследования фазы III необходимы также для тщательного изучения безопасности и эффективности лекарств у различных групп пациентов, а также в сочетании с другими лекарствами. Исследования фазы III являются наиболее длительными, по сравнению с более ранними фазами, особенно при изучении препаратов для лечения хронических заболеваний. В них участвуют сотни и тысячи пациентов.

После успешного завершения исследования III фазы и подтверждения эффективности и безопасности препарата его досье может быть направлено в уполномоченный орган для государственной регистрации.

Далеко не все КИ дают желаемый результат. Согласно статистическому исследованию, опубликованному в 2021 году, вероятность успешного завершения КИ I фазы составляет около 50 %, II фазы – 30 %, III фазы – 60 %. С учетом этих вероятностей шанс успешного завершения всех трех фаз КИ составляет лишь 10 %. Это означает, что лишь один из десяти экспериментальных препаратов будет зарегистрирован. При этом наименьший шанс на успех имеют препараты для лечения онкологических заболеваний – всего 5 %.

Для участия в КИ I–III фаз отбирают участников, отвечающих весьма строгим критериям включения – обычно исключают пожилых, с сопутствующими заболеваниями, беременных, детей, курящих и злоупотребляющих алкоголем и т. д. Правильность приема лекарства контролирует врач – невозможно пропустить прием или принять лишнюю таблетку. В обычной жизни все обстоит несколько иначе, поэтому организуются пострегистрационные исследования, они же исследования IV фазы. Они помогают выявить редкие побочные эффекты и взаимодействие с другими лекарствами, изучить влияние длительного приема на организм человека.

Тяжелые побочные эффекты, обнаруженные в ходе исследований IV фазы и пострегистрационного мониторинга безопасности, серьезно меняют соотношение польза/риск. В этом случае применение препарата у определенных групп пациентов может быть ограничено или вовсе запрещено. Например, церивастатин был изъят из обращения фирмой Bayer в 2001 году из-за смертельных случаев рабдомиолиза, которые были выявлены в ходе его широкого применения во многих странах.

Другой пример – лоркасерин, препарат для подавления аппетита и длительной терапии ожирения. Он был одобрен в США в 2012 году при условии проведения пострегистрационного рандомизированного двойного слепого плацебо-контролируемого КИ с участием 12 тыс. пациентов. При анализе данных исследования, длившегося более 5 лет, был выявлен повышенный риск развития рака у людей, принимавших лоркасерин. В результате он был отозван с рынка в 2020 году.

Часто пострегистрационные исследования носят наблюдательный характер, являются неинтервенционными (т. е. препарат применяется в рутинной практике в соответствии с одобренной инструкцией без дополнительного вмешательства исследователей). Пострегистрационные исследования способствуют маркетинговому продвижению препаратов, повышению осведомленности врачей об их эффектах.

Заключение

Существует множество видов КИ, и все они проводятся для того, чтобы обеспечить людей наиболее эффективными и безопасными лекарствами. Основной международный стандарт проведения КИ – «Надлежащая клиническая практика» – одно из руководств, созданных ICH. Участники ICH – страны Евросоюза, США, Япония, Канада, Бразилия, Китай и другие государства. Россия и страны ЕАЭС являются наблюдателями. У нас официально принята лишь часть руководств, соответствующих требованиям ICH, что создает трудности для вывода российских препаратов на международные рынки лекарств.

Рандомизированные КИ – «золотой стандарт» для определения безопасности и эффективности новых лекарств. Они классифицируются по фазам в зависимости от дизайна, целей и регистрационного статуса препарата. Однако даже крупные исследования III фазы не могут предоставить полные данные о безопасности препарата, поскольку число пациентов в этих исследованиях ограничено. Размер выборки позволяет доказать эффективность лекарства, но зачастую не дает возможности обнаружить редкие нежелательные реакции. Поэтому необходимо проведение исследований IV фазы, непрерывный сбор и анализ сообщений о побочных эффектах при приеме препаратов в рутинной практике.

В экстренной ситуации новые лекарственные препараты получают регистрационное удостоверение по ускоренной процедуре при условии обязательного дальнейшего проведения пострегистрационного исследования безопасности. Например, КИ вакцины против новой коронавирусной инфекции «Гам-Ковид-Вак» (Sputnik V) с участием более 31 тысячи человек началось в августе 2020 года, практически сразу после ее государственной регистрации в России.

telegram protivrakaru

В 1957 году в Германии, а затем еще в 45 странах препарат талидомид назначался как седативное средство, а также для устранения утренней тошноты у беременных женщин. Согласно требованиям того времени, для подтверждения безопасности лекарства было достаточно провести эксперименты на животных. Талидомид был признан безопасным и, благодаря активной рекламе, быстро стал популярен. Хотя вскоре начали появляться сообщения о поражении периферических нервов на фоне приема препарата, он продолжал лидировать на рынке, и производители упорно отрицали эту связь. Позже было замечено увеличение числа новорожденных с тяжелыми пороками развития конечностей (фокомелией) и других органов. Их матери принимали талидомид в период беременности. Всего пострадало более 10 тыс. детей. В 1961 году, когда связь наблюдаемых осложнений с приемом талидомида была доказана, его применение было запрещено.

Оригинальными препаратами называют новые лекарства, активное вещество которых было впервые синтезировано и ранее не применялось у человека. Они, как правило, защищены патентами на определенный срок. По истечении патентной защиты любые фармацевтические компании имеют право создавать дженерики, которые содержат то же самое действующее вещество, но могут отличаться по составу вспомогательных ингредиентов, консервантов и т. д. Кроме того, может отличаться и технология производства, например степень очистки действующего вещества.

  • предназначенных для парентерального введения и представляющих собой водные растворы;
  • представляющих собой растворы для перорального применения;
  • произведенных в форме порошков или лиофилизатов для приготовления растворов;
  • являющихся газами;
  • являющихся ушными или глазными лекарственными препаратами, произведенными в форме водных растворов;
  • предназначенных для местного применения и приготовленных в форме водных растворов;
  • представляющих собой водные растворы для использования в форме ингаляций с помощью небулайзера или в качестве назальных спреев, применяемых с помощью сходных устройств.
Колонка редакции
Габай Полина Георгиевна
Габай Полина Георгиевна
Шеф-редактор
Выявил – лечи. А нечем
Выявил – лечи. А нечем
Данные Счетной палаты о заболеваемости злокачественными новообразованиями (ЗНО), основанные на информации ФФОМС, не первый год не стыкуются с медицинской статистикой. Двукратное расхождение вызывает резонный вопрос – почему?

Государственная медицинская статистика основана на данных статформы № 7, подсчеты  ФФОМС — на первичных медицинских документах и реестрах счетов. Первые собираются вручную на «бересте» и не проверяются, вторые — в информационных системах и подлежат экспертизе. Многие специалисты подтверждают большую достоверность именной второй категории.

Проблема в том, что статистика онкологической заболеваемости не просто цифры. Это конкретные пациенты и, соответственно, конкретные деньги на их диагностику и лечение. Чем выше заболеваемость, тем больше должен быть объем обеспечения социальных гарантий.

Но в реальности существует диссонанс — пациенты есть, а денег нет. Субвенции из бюджета ФФОМС рассчитываются без поправки на коэффициент заболеваемости. Главный критерий — количество застрахованных лиц. Но на практике финансирования по числу застрахованных недостаточно для оказания медпомощи фактически заболевшим. Федеральный бюджет не рассчитан на этот излишек. И лечение заболевших «сверх» выделенного финансирования ложится на регионы.

Коэффициент заболеваемости должен учитываться при расчете территориальных программ. Однако далее, чем «должен», дело не идет — софинансирование регионами реализуется неоднородно и, скорее, по принципу добровольного участия. Регионы в большинстве своем формируют программу так же, как и федералы, — на основе количества застрахованных лиц. Налицо знакомая картина: верхи не хотят, а низы не могут. Беспрецедентные вложения столицы в онкологическую службу, как и всякое исключение, лишь подтверждают правило.

Этот острый вопрос как раз обсуждался в рамках круглого стола, прошедшего в декабре 2023 года в Приангарье. Подробнее см. видео в нашем Telegram-канале.

При этом ранняя выявляемость ЗНО является одним из целевых показателей федеральной программы «Борьба с онкологическими заболеваниями». Налицо асинхронность и алогичность в регулировании всего цикла: человек — деньги — целевой показатель.

Рост онкологической выявляемости для региона — ярмо на шее. Выявил — лечи. Но в пределах выделенного объема финансовых средств, которые не привязаны к реальному количеству пациентов. «Налечить» больше в последние годы стало непопулярным решением, ведь законность неоплаты медицинскому учреждению счетов сверх выделенного объема неоднократно подтверждена судами всех инстанций. Поэтому данные ФФОМС говорят о количестве вновь заболевших, но не об оплате оказанной им медицинской помощи.

Демонстрация реальной картины заболеваемости повлечет больше проблем, нежели наград. Такие последствия нивелирует цели мероприятий, направленных на онконастороженность и раннюю диагностику. Это дополнительные финансовые узы в первую очередь для субъектов Российской Федерации.

ФФОМС нашел способ снять вопросы и убрать расхождение: с 2023 года служба предоставляет Счетной палате данные официальной медицинской статистики. Однако требуются и системные решения. Стоит рассмотреть альтернативные механизмы распределения финансирования и введение специальных коэффициентов для оплаты онкопомощи. И, конечно же, назрел вопрос об интеграции баз данных фондов ОМС, медицинских информационных систем, ракового регистра и др. Пока что это происходит только в некоторых прогрессивных регионах.

26/01/2024, 14:27
Комментарий к публикации:
Выявил – лечи. А нечем
Габай Полина Георгиевна
Габай Полина Георгиевна
Шеф-редактор
Битва за офф-лейбл продолжается
Битва за офф-лейбл продолжается
Вчера в «регуляторную гильотину» (РГ) поступил очередной проект постановления правительства, определяющий требования к лекарственному препарату для его включения в клинические рекомендации и стандарты медицинской помощи в режимах, не указанных в инструкции по его применению. Проще говоря, речь о назначениях офф-лейбл. Предыдущая редакция документа была направлена на доработку в Минздрав России в феврале этого года.

Это тот самый документ, без которого тема офф-лейбл никак не двигается с места, несмотря на то, что долгожданный закон, допускающий применение препаратов вне инструкции у детей, вступил в силу уже более года назад (п. 14.1 ст. 37 Федерального закона от 21.11.2011 №323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»).

Вступить-то он вступил, но вот только работать так и не начал, потому что до сих пор нет соответствующих подзаконных нормативных актов. Подчеркнем, что закон коснулся только несовершеннолетних, еще более оголив правовую неурегулированность, точнее теперь уже незаконность, взрослого офф-лейбла. Но и у детей вопрос так и не решен.

Один из необходимых подзаконных актов был принят одновременно с законом – это перечень заболеваний, при которых допускается применение препаратов офф-лейбл (распоряжение Правительства от 16.05.2022 №1180-р). В перечень вошел ряд заболеваний, помимо онкологии, – всего 21 пункт.

А вот второй норматив (требования, которым должны удовлетворять препараты для их включения в стандарты медпомощи и клинические рекомендации) разрабатывается Минздравом России уже более года. Именно его очередная редакция и поступила на днях в систему РГ.

Удивляют годовые сроки подготовки акта объемом от силы на одну страницу. С другой стороны, эта страница открывает дорогу к массовому переносу схем офф-лейбл из клинических рекомендаций в стандарты медпомощи и далее в программу госгарантий. По крайней мере, в детской онкогематологии такие назначения достигают 80–90%. А это означает расширение финансирования, хотя скорее больше просто легализацию текущих процессов.

В любом случае для регулятора это большой стресс, поэтому спеха тут явно не наблюдается. Да и вообще решение вопроса растягивается, оттягивается и переносится теперь уже на 1 сентября 2024 года. Именно этот срок предложен Минздравом для вступления акта в силу. Еще в февральской редакции норматива речь шла о 1 сентября 2023 года, что встретило несогласие экспертов РГ. Причина очевидна – сам закон вступил в силу 29 июня 2022 года и дальнейшие промедления в его реализации недопустимы.

Что касается самих требований, то надо сказать, что в нынешней редакции они много лучше февральских, но тоже несовершенны. Не будем вдаваться в юридические нюансы: они будут представлены в РГ.

А в это время… врачи продолжают назначать препараты офф-лейбл, так как бездействие регулятора не может служить основанием для переноса лечения на 1 сентября 2024 года.

Ранее мы уже писали о проблеме офф-лейбл в других материалах фонда:

«Oфф-лейбл уже можно, но все еще нельзя»;

«Off-label или off-use?».

12/07/2023, 11:50
Комментарий к публикации:
Битва за офф-лейбл продолжается
Камолов Баходур Шарифович
Камолов Баходур Шарифович
Главный редактор
Потерянные и забытые
Потерянные и забытые
И снова о документе, который уже больше года никому не дает покоя – приказе №116н – порядке оказания онкологической помощи взрослым, который начал действовать с 2022 года. В адрес этого документа высказано так много замечаний и организаторами здравоохранения, и руководителями лечебных учреждений, и рядовыми врачами, что, казалось бы, говорить больше не о чем. К сожалению, это не так: тема оказалась неисчерпаемой. Эксперты фонда «Вместе против рака» тоже и уже не раз давали оценки новому порядку. Сегодня хочу остановиться на одном аспекте, имеющем колоссальную важность: речь пойдет о двух категориях онкологических больных, которым не нашлось места в новом порядке. Фактически о них просто забыли. Однако не забыл о них следственный комитет. Как раз на днях «Медицинская газета» осветила уголовное дело в отношении врача-хирурга, выполнившего спасительную резекцию ректосигмоидного отдела толстой кишки.

Если человека нельзя вылечить, то это не значит, что ему нельзя помочь

Таков основной посыл паллиативной помощи. Однако ее возможности ограничены: в частности, для онкологических пациентов не предусмотрена хирургическая помощь. Равно как не предусмотрена она и соответствующим порядком онкологической помощи. Речь о пациентах с распространенным раком, которые не могут быть прооперированы радикально, но нуждаются в паллиативном хирургическом вмешательстве. Такая помощь обеспечивает более высокое качество дожития, например, онкобольных с кишечной непроходимостью, кровотечениями при распространенном процессе, с нарушением оттока мочи, скоплением жидкости в плевральной или брюшной полости и т. д. Химиотерапевты не могут без стабилизации состояния провести таким пациентам лекарственное лечение. В специализированных онкологических учреждениях симптоматическая хирургия не предусмотрена. Да и вообще система паллиативной помощи не подразумевает хирургию. В неспециализированных учреждениях таких пациентов теперь тоже не ждут, если стационар не включен в региональную систему маршрутизации онкобольных.

С вступлением в силу приказа №116н такой больной может быть госпитализирован в многопрофильный стационар только как неонкологический пациент. Чтобы не нарушать никакие порядки и получить оплату за данный клинический случай, врачи вынуждены хитрить и фантазировать, выдумывая обоснования для госпитализации.

Часть людей обращается за такой помощью в частные клиники. Еще часть – в хосписы и паллиативные отделения, но вот только там нет хирургии. Таким образом, сформировалась когорта онкобольных, на которых действие нового порядка не распространяется. Подсчитать число таких пациентов сложно, так как теперь они находятся вне зоны внимания онкослужбы.

Между небом и землей

Ситуация вокруг этих больных нередко обрастает и дополнительными сложностями, которые недавно освещала наша редакция по результатам большого аналитического исследования, посвященного вопросам паллиативной помощи в России.

Во-первых, не все онкологи сообщают пациенту, что возможности лечения заболевания исчерпаны. Из-за этого не выдают направление в специализированные паллиативные отделения или хосписы. А некоторые просто не знают, что требуется дополнительное заключение. И складывается ситуация, когда пациент не получает онкологическое лечение, поскольку показаний уже нет, но и нет возможности получить паллиативную помощь, поскольку отсутствует направление от врача-онколога. Но наиболее важно то, что в контексте хирургической паллиативной помощи такие пациенты попросту вне курации обеих служб, т. е. без гарантий и помощи.

Во-вторых, имеются интересные особенности в преемственности онкологической и паллиативной помощи, а именно: странное «блуждание» пациентов между паллиативом и онкологией. Это обусловлено тем, что сопроводительная терапия в онкологическом секторе, в том числе уход за пациентом, обезболивание, устранение тошноты и рвоты, толком не регулируется и не оплачивается по программе госгарантий. Поэтому тяжелые, фактически умирающие от осложнений, пациенты попадают в паллиатив. А там при грамотном подходе буквально оживают и возвращаются в онкологические учреждения, чтобы продолжить основное лечение. С клинической точки зрения это нонсенс.

Сопровожден до осложнений

Означенные проблемы онкослужбы дали почву для появления другой когорты онкологических пациентов, оказание помощи которым не предусмотрено ни новым минздравовским порядком, ни иными нормативными актами, регулирующими данную сферу здравоохранения.

Я говорю о тех, кто нуждается в сопроводительной терапии осложнений, наступающих во время лечения онкологических заболеваний. По большому счету к их числу относятся все 100% онкобольных, поскольку те или иные неблагоприятные последствия «химии» возникают у каждого. Таких состояний много: тошнота, рвота, нейтропения, тромбоцитопения, анемия, инфекции, мукозиты, болевой синдром и т. д.

Да, онкологи назначают пациентам препараты, снижающие негативные проявления последствий химиотерапии, в частности противорвотные средства. Но, во-первых, такие препараты покупаются обычно за средства пациентов, во-вторых, состояния могут быть куда более серьезными, они не снимаются приемом таблетированных лекарств и требуют проведения инфузионной либо иной терапии в стационарных условиях. Однако попасть туда не так просто. В онкологической службе вся помощь исключительно плановая, поэтому онкобольной с осложнениями может поступить только в общелечебную сеть, где не всегда знают, как помочь пациенту с диагнозом «онкология» в случае резкого снижения гемоглобина, высокого лейкоцитоза и пр.

Иными словами, из поля зрения авторов порядка оказания онкологической помощи и разработчиков клинических рекомендаций выпала не просто группа больных, а целый раздел лечения. Хотя справедливости ради надо сказать, что «проведение восстановительной и корригирующей терапии, связанной с возникновением побочных реакций на фоне высокотоксичного лекарственного лечения» предусмотрено как одна из функций онкологических учреждений, однако соответствующих условий для реализации нет.

До сих пор нет ни отдельного тома клинических рекомендаций по сопроводительной терапии осложнений онкологических заболеваний, ни соответствующих разделов в профильных клинических рекомендациях по злокачественным новообразованиям, за редким исключением, которое еще больше подтверждает правило. А коль скоро нет клинических рекомендаций по оказанию данного вида медицинской помощи, нет и тарифов на него. А если нет тарифов, медицинские организации не могут заниматься сопроводительной терапией осложнений онкологических заболеваний. Круг замкнулся.

Безусловно, некая положительная тенденция к решению этой проблемы есть. Для начала в последние годы она довольно активно обсуждается. Кроме того, с 2023 года введен подход по использованию коэффициента сложности лечения пациента (КСЛП), который «удорожает» базовый тариф, доплата предназначена для возмещения расходов на сопроводительную терапию. Однако механизм крайне выборочно покрывает препараты, используемые для лечения осложнений, да и сумма в 16–18 тыс. руб. зачастую меньше реальных расходов.

Если бы данный вид медицинской помощи нашел полноценное отражение в клинических рекомендациях и новом порядке, это позволило бы создать в онкодиспансерах отделения сопроводительной терапии, которые принимали бы пациентов с осложнениями в режиме 24/7, в том числе по экстренным показаниям.

Что же происходит в реальности? То же, что и в случае с первой категорией онкобольных: человек сам приобретает нужные препараты и (или) ищет врача или медсестру, которые готовы ему помочь. Какими в случае неблагоприятных событий могут быть юридические последствия такой помощи «по договоренности», несложно представить.

21/03/2023, 12:05
Комментарий к публикации:
Потерянные и забытые
Страница редакции
Обсуждение
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Актуальное
все